Статья из 11-ой редакции «Энциклопедии Британника»:
Андхой (Andkhoy, Andkhui)
Город на севере Афганистана, провинция Фарьяб, расположен на широте 36°57'N долготе 65°07'E, высота над уровнем моря 316 м. Население города составляет 37100 человек (2004 г.). Район расположен в северной части провинции. С запада и севера граничит с Туркменистаном.

История
Город (по преданию основал Александр Великий) находится между северными отрогами Парапамиса и Окса (Амударьи), он находится в 100 милях к западу от Балха на окраине туркменской пустыни. Во времена ханства Андхой имел важное значение, как один из самых северных в Афганистане, на границе с Россией. До 1820 г. он принадлежал Бухаре, но в тот год Махмуд Хан, после четырех месяцев осады, взял его штурмом и превратил в груду развалин. Чтобы сохранить свою жизнь хан отдал себя в руки афганцев.
Урочище, в котором находится Андхой, плодородно, но как говорят персы на его счет – это "ад на земле" по причине его палящих песков, солоноватой воды, мух и скорпионов. Район был отделен Афганистану по русско-афганскому разграничению в 1885 г. Обновление Андхоя началась в 1959 году, в основном в восточной части старого города. Первоначальный план восстановления и развития был уменьшен вдвое. Владельцы собственности отказались продавать свои земли для дальнейшего развития, и план, таким образом, не увенчался успехом. Инфраструктура оставалась бедной, например, в 1973 году только 13% домов имели доступ к электричеству, и только в ночное время. Нехватка санитарно-пригодной питьевой воды по-прежнему является серьезной проблемой. Даже на глубине скважин в 15 метров вода соленая и ужасно плохая на вкус, а по водопроводу вода поступает только двадцать дней в месяц. Существуют водные бассейны для сохранения воды на безводные дни.

Экономика и транспорт
Тот факт, что город расположен на одном из самых крупных торговых путей между Узбекистаном и Туркменистаном не помогает Андхою экономически. Город недавно получил доступ к внешнему миру с помощью мобильного телефона, благодаря компании ROSHAN GSM.
Город расположен на равнине в непосредственной близости от реки Ширин-Тагаб, которая орошает город и близлежащие районы. В городе и нескольких окружающих его кишлаках всегда тяжело ощущаются последствия засухи. Несмотря на то, что расстояние между Шеберганом и Андхоем не более семидесяти километров, город очень отдален и изолирован от основных событий в регионе, как и от провинциального центра Меймене. Дорог до Шебергана (70 км) или Меймене (130 км) недостаточно, и они считаются наиболее плохими дорогами во всем Афганистане. В 4-х милях к востоку от города есть аэропорт с гравийной взлетно-посадочной полосой и подъездными дорогами к основному шоссе.

Из книги: «Арминий Вамбери. ПУТЕШЕСТВИЕ ПО СРЕДНЕЙ АЗИИ»
http://lib.ru/HISTORY/WAMBERI/azia1867.txt
…на следующее утро оказались среди развалин города Андхой.
Караван расположился на краю бывшего города, поблизости от ханского чахарбага (прим. Чахарбаг – (тадж., узб. чорбог) – большой сад с парком, лугами и огородами. Обычно такие сады располагались за городом и служили местами отдыха). Никто из путников не осмеливался выйти из-под защиты керванбаши, наслышавшись рассказов о разбойничьих склонностях жителей. Мы знали, что наверняка пробудем здесь несколько дней, потому что переговоры по поводу размера пошлины, которые ведет либо сам хан, либо его первый везир, всегда затягиваются. Вначале хан обычно требует за рабов, за животных и тюки с товарами явно завышенные цены, но, так как хан разрешает торговаться, снижение пошлины целиком и полностью зависит от длительности переговоров и ловкости керванбаши. Не имея охоты присутствовать при этом скучном деле, я вместе с другими хаджи отправился в город, чтобы поискать защиты в тенистой прохладе медресе и открыть лавочку по продаже своих товаров, с тем чтобы обратить их в насущную пищу и деньги. Я долго бродил по развалинам и наконец расположился во дворе мечети, неподалеку от резиденции хана.
Весь базар состоял из нескольких крытых рядов, где продавали хлеб, и из двух-трех лавок, где предлагали дешево купить какие-то ткани и готовую одежду. Наше присутствие немного оживило базар, женщины и дети с утра до вечера стояли вокруг разложенных товаров, однако торговля не шла, потому что вместо денег нам приносили фрукты и хлеб, а мы не хотели соглашаться на натуральный обмен в таких местах, где 50 дынь продавали за одну тенге, да и дыни здесь далеко не так хороши, как на берегу Оксуса. Меня, впрочем, поражало огромное количество фруктов, зерна и риса, произраставших в этой пустынной местности, скудно орошаемой небольшим солоноватым ручейком, притекающим сюда из Меймене. Летом вода в этом ручье кажется приезжему человеку почти непригодной для питья, а местные жители уже привыкли к ее плохому вкусу. Хотя в этой воде и не водится ришт, ее употребление наверняка имеет много других скверных последствий. Климат тоже пользуется дурной славой. В одном персидском стихотворении справедливо говорится: “В Андхое вода солона и горька, песок жгуч, мухи и скорпионы ядовиты; хвалиться ему нечем, потому что это прообраз сущего ада”. Несмотря на все пороки, Андхой еще 30 лет назад был весьма цветущим городом и, говорят, насчитывал 50 тысяч жителей, которые вели значительную торговлю с Персией тонкими черными овечьими шкурками, называемыми у нас “каракуль”, и даже сильно конкурировал с Бухарой, где этот товар отличается самым высоким качеством. Андхойские верблюды пользуются наибольшим спросом во всем Туркестане, особенно порода, называемая “нер”, отличающаяся густыми длинными волосами, свисающими с груди и шеи, стройным телосложением и необыкновенной силой. Теперь верблюды этой породы встречаются крайне редко, потому что они частью вывезены, частью вымерли.
У Молла Исхака был здесь земляк, один из наиболее уважаемых имамов. Поскольку он не раз приглашал нас к себе, я использовал эту возможность, чтобы познакомиться с местными знаменитостями, носящими духовный сан. Меня крайне поразил величайший беспорядок в делах как юридических, так и религиозных. Кази-келан (верховный судья), пользующийся большим уважением в Бухаре и Хиве, здесь просто посмешище для детей: каждый делает то, что ему заблагорассудится, с помощью подарка можно добиться оправдания самого вопиющего преступления. Поэтому жители говорят о Бухаре как об образце справедливости, благочестия и земного величия и почитали бы себя счастливыми, если бы эмир взял их под свое покровительство. Один старый узбек заметил, что даже френги (англичане) - “да простит ему господь его прегрешения!” были бы лучше нынешнего мусульманского правительства. Он прибавил, что еще помнит некоего Хаким-баши (Муркрофта?), умершего в доме его дяди еще во времена эмира Хайдара; он был искусный чародей и хороший врач и, если бы захотел, мог бы разбогатеть, при всем том он был непритязателен и снисходителен ко всем на свете, даже к женщинам. Я расспрашивал у нескольких человек о смерти этого путешественника, и все говорили мне, что он умер от лихорадки; это и в самом деле более вероятно, чем рассказы о его отравлении.
Андхой насчитывает в настоящее время около 2 тысяч домов, которые составляют город, и около 3 тыс. юрт, рассыпанных по окрестностям и в оазисах пустыни. Часто жителей определяют в 15 тыс., это большей частью туркмены-алиели с примесью узбеков и небольшого числа таджиков. Андхой, так же как и Хулум, Кундуз и Балх, издавна представлял собой самостоятельное ханство, но из-за своего местоположения на главной дороге, ведущей к Герату, в большей степени, чем последние, подвергался нападениям эмиров бухарского и афганского. Он процветал до 1840 года. Находясь под главенством Бухары, он вынужден был тогда сопротивляться победному продвижению к Оксусу Яр-Мухаммед-хана, который осаждал город в течение четырех месяцев, затем взял его штурмом, разграбил и разрушил до основания, превратив в груды мусора. Большая часть жителей, не успевшая бежать, погибла под мечами безжалостных афганцев. Нынешний правитель, Газанфар-хан, во избежание полного крушения бросился в объятия афганцев и сделал тем самым своими злейшими врагами, с одной стороны, Бухару, с другой - соседний Меймене. Во время нашего пребывания в Андхое он вместе с балхским сардаром участвовал в битве, причем оба потерпели поражение от маленького Меймене.
Между тем в нашем караване царил страшный беспорядок. Везир, намеревавшийся в отсутствие хана разбогатеть, взимая огромные пошлины, успел уже поссориться с керванбаши. Перебранка скоро перешла в буйную драку, а так как жители взяли сторону каравана, они быстро вооружились и были готовы на крайности. К счастью, хан, человек очень добрый, вернулся из своего похода, сгладил противоречия, снизив назначенную везиром чрезмерную плату, и простился с нами, посоветовав соблюдать осторожность в пути, так как туркмены, пользуясь нынешней политической сумятицей, рыщут по дорогам большими группами. Нас это нисколько не пугало, так как в Андхое наш караван удвоился и нам нечего было бояться нападения разбойников.
Поэтому в тот же день к вечеру мы отправились в путь и остановились в Екетуте, в часе езды от Андхоя, где было назначено место сбора. Ночью мы двинулись в дальнейший путь, и следующая наша станция была на берегу ручья, который течет от Меймене; его русло в некоторых местах очень глубоко, а по берегам густо растут деревья. От Андхоя до Меймене считают 12 миль, два дня ходьбы для верблюдов. Мы уже проехали четыре мили, и проделать оставшиеся восемь миль не составляло бы труда, если бы нам не надо было тайком миновать Хайрабад, а к утру непременно дойти до окрестностей Меймене. Хайрабад как раз в то время был афганским, и керванбаши был прав, опасаясь приближаться к нему, потому что даже в мирное время афганцы не прочь взять пошлину разбоем. Можно представить себе, как обошлись бы военные власти с караваном, попади он им в руки. Нескольких жителей Хайрабада, которые были в караване и при приближении к родному городу захотели расстаться с нами, принудили продолжить путь, страшась измены, так как, если бы афганцы нас обнаружили, они не замедлили бы все конфисковать. Хотя несчастные верблюды были очень тяжело нагружены, мы шли без остановок с 12 часов дня до 8 часов следующего утра; и велика же была наша радость, когда на следующее утро мы благополучно прибыли в ханство Меймене. Впрочем, на этом последнем переходе можно было ожидать препятствий не только от людей, но и вследствие природных трудностей, потому что приблизительно в девяти милях от Андхоя местность становится холмистой и по мере приближения к Меймене холмы превращаются в настоящие горы. Кроме того, нам еще пришлось преодолеть небольшую часть Баткана, болотистой местности, где, несмотря на жаркое время года, во многих местах стояла глубокая грязь, доставлявшая много страданий верблюдам и нашим ослам. Я ехал на бойком ослике, но, так как его ножки слишком часто увязали, он в конце концов устал подниматься, и только после долгих криков, упрашиваний и понуканий мне удалось заставить валаамову ослицу подняться с мягкого ложа и встать на ноги.
Мы расположились у подножия небольшой цитадели, называемой Аккале, в четырех часах езды от Меймене. Керванбаши подарил хаджи двух овец, чтобы отблагодарить бога за благополучное избавление от опасности. Мне как старшему поручили разделить подарок; мы целый день ели вместо хлеба баранину, а вечером все вместе спели телькины, которые я велел сопровождать зикром, т.е. во всю глотку прокричали две тысячи раз: “Йа-ху! Йа-хакк!” Отсюда мы сообщили в Меймене о своем прибытии, и к вечеру пришел таможенный чиновник, вежливый узбек, который все переписал. Ночью мы отправились в путь и на другое утро были в Меймене.

…Прежде чем мы въедем в Меймене, познакомлю читателя с политическим положением в этой области... Вся полоса земли по эту сторону Оксуса до Гиндукуша и Герата с давних пор была ареной постоянных споров и войн как между расположенными здесь небольшими разбойничьими государствами, из которых назовем только Кундуз, Хулум, Балх, Акче, Серепул, Шибирган, Андхой и Меймене, так и между соседними эмирами, бухарским и афганским, которые в своих захватнических интересах либо раздували пламя раздора, либо путем прямого вмешательства склоняли тот или иной город на свою сторону, ставя его в зависимое положение и используя в собственных целях. Главными соперниками были, в сущности, сами эмиры. До начала нашего столетия почти все время преобладало влияние Бухары, потом взяли верх афганские племена дурани, саддузи и берекзи. Дост Мухаммед-хану удалось отчасти силою, отчасти хитростью взять под свой скипетр все небольшие государства, за исключением Бадахшана. Он создал провинцию Туркестан и столицею назвал Балх, где повелел расположиться сардару с десятью тысячами войска, частью регулярного (палтан), частью состоящего из местной полиции, и тремя батареями полевых орудий…

Город, которому Навои подарил воду
Низамиддин Мир Алишер Навои (1441-1501гг) – выдающийся узбекский поэт, мыслитель, государственный деятель, который в правительстве Хусейна Байкары в Герате занимал должность визира и получил титул «Великого эмира», наряду с литературным творчеством прилагал огромные усилия для решения общественно-социальных и экономических проблем Хорасана. В частности, характерные для Навои были такие черты как гуманность, миролюбие, стремление к благоустройству народа. При службе всегда требовал от окружения султана и других чиновников соблюдать нравы честности и благоразумия на территории владения Хусейна Байкары.
Также известно, что Навои, будучи философом и приверженцем суфийского ордена «Накшбанди», вел скромную жизнь, соблюдал безбрачие, щедро оказывал материальную помощь бедному слою народа, всячески поддерживал творческих личностей Герата и других городов Хорасана.
По данным историка Гиясиддина Мохаммада Хандамира (1473-1534гг., в молодости являлся заведующим библиотеки Навои в Герате) Мир Алишер за свой счет в разных городах Хорасана построил несколько медресе, 40 рабатов (остановка для путников) 17 мечетей, 10 суфийских приютов (ханаках), 9 баней, 9 мостов и 20 водоемов.
В период пребывания на служебных командировках на территории севера Афганистана, несколько лет тому назад, автору удалось посетить медресе и водоем, построенные на личные сбережения Навои в г.Андхой провинции Фарьяб. Тогда, по инициативе главы представительства МИД Афганистана в городе Мазари-Шариф Абдул Маджида Каргара, дипломатический корпус, функционирующей на севере страны ( в т.ч. сотрудники консульства Республики Узбекистан) был приглашен на поездку в г.Андхой. Сам, будучи уроженцем Андхоя Абдул Маджид Каргар, узбек, любитель тонкостей восточной литературы, перед выездом подчеркнул:
- Андхой в сравнении другими городами не очень большое поселение. Однако, этот город является одним из старинных населенных пунктов Афганистана и тысячелетиями сыграл важную роль в караванном пути между Хорасаном и Мовароуннахром. Следовавшие из Герата и Меймене караваны и войска завоевателей из направления Андхоя пересекали реку Амударью и продолжали путь во владения Бухары, Самарканда и Хорезма. В свое время в Андхое проживали или же останавливались великие исторические личности. Все понимали, что в его славах звучит истина, так как по историческим данным и преданиям, крепость г.Андхой построил сам великий завоеватель Александр Македонский в период похода на Бактрию и Средней Азии. Размещенные в крепости Андхой войска имели задачу по оперативной переправке на правый берег Аму для подавления возможного восстания Спитамена и борьбы против всадников скифов. С городом Андхой связан еще один исторический факт. Город, где ныне проживает более 41 тыс. жителей (в основном узбеки и туркмены), в свое время Амир Тимур подарил в пожизненное владение своему «пиру» (духовному наставнику) Мир Сейиду Береке (уроженец г.Мекке, в целях поднятия боевого духа войск, сопровождал Амира Тимура во многих походах). Указанная религиозная личность умер в 1404 году и был похоронен в Андхое, откуда в 1409 г. его прах был доставлен в Самарканд и перезахоронен в мавзолее Гур-Эмира.
По прибытию из Мазари-Шарифа в Андхой (расстояние 185 км), в первую очередь мы направились на осмотр останков старинной крепости «Бала-гисар», который не разрушался до конца 19 века, имел стену высотой 30 м толщиной 8 м. Недалеко от “Бала-гисара” был расположен комплекс одноэтажной медресе, построенное из жженого кирпича во внутреннем дворе которого имелись: большой обведенный кирпичной стеной водоем, 3 колодца, мавзолей, место для молитвы.
Абдул Маджид Каргар приглашая на его осмотр, подошел близко к представителям Узбекистана и с улыбкой на лице сообщил:
- Ведь медресе и водоем построены на личные сбережения самого Мир Алишера Навои! У нас в Андхое до настоящего времени проблемы с питьевой водой, земля солончак, подземные воды тоже соленые. В соседнем районе Доулатабад в открытых залежах добывают соль. Поэтому, колодцы приходится бурить не менее 70-80 метров глубиной. Далее он сообщил, что медресе уже давно не действует, только уже довольно долгие годы жители Андхоя продолжают использовать воду данного водоема и помнят щедрость Навои.
Действительно, когда мы расхаживали по территории медресе и производили фотосъемки, молодые жители Андхоя с ведрами и большими бидонами брали воду из водоема. Когда мы посетили мавзолей, построенное в стиле архитектуры периода тимуридов, у нас само собой в голову возник вопрос: кто же похоронен на территории медресе (возможно мавзолей тоже перестроен во время строительства)? К нашему великому сожалению, ни Абдул Маджид Каргар, ни старики из Андхоя не смогли ответить точно и однозначно. Они почти одинаково ответили, что здесь покоится прах очень святого человека, представителя духовенства по имени Сейид, проживший в городе несколько сот лет тому назад. После этого у нас возникла версия, что возможно данный мавзолей построен в честь Мир Сейида Береке, прах которого покоится в мавзолее Тимура в Самарканде… Ведь, сравнительно в небольшом городе Андхое, где первоначально в 1404 году был похоронен очень уважаемая самим Амиром Тимуром личность — его «пир» (наставник), больше таких значительных в размерах архитектурных объектах среднего века не наблюдались. Андхой проводил нас огромными впечатлениями, при этом старинный город не раскрыл все свои тайны. В свою очередь, мы радостно загадали на будущее увидеть и другие построенные Алишером Навои объекты в других городах.
Автор: Тахир Фаттохзода